Повторите это несколько раз - и слух ваш уловит нечто знакомое Японский писатель Таро Хираи выбрал для литературного псевдонима иероглифы, созвучные с именем родоначальника мировой детективной литературы - Эдгара Аллана По. Шаг не только дерзкий, но и рискованный имя гения - непосильное бремя для начинающего литератора; оно способно раздавить, уничтожить его. Но судьба распорядилась иначе - Эдогаве Рампо предстояло сыграть ту же роль в Японии, что Эдгару Аллану По - на Западе Искра из чужого костра разожгла новый, не менее яркий огонь.
Однажды некий иностранец поинтересовался у знаменитого японского психолога Кандзи Хатано, не путают ли японцы Эдогаву Рампо с подлинным Эдгаром По. "Ну что вы! - возмущенно воскликнул ученый - Рампо куда популярнее!" Да, трудно переоценить значение Эдогавы Рампо, основоположника детективного жанра в Японии, для национальной литературы.
Чтобы лучше понять роль и место Рампо в контексте национальной культуры, позволим себе краткий исторический экскурс.
Первые произведения в духе детективной литературы появились в Японии еще в XVII веке. Наиболее значительное из них - сборник "Сопоставление дел под сенью сакуры в нашей стране" (1689), принадлежащий классику японской литературы Ихаре Сайкаку. Однако написанный в жанре китайской судебной повести сборник при всей своей увлекательности носил подражательный характер и копировал сюжеты из книги китайского автора Гуй Ваньчжуна "Сопоставление дел под сенью дикой груши". Помимо Сайкаку немало ещё писателей пробовали себя на этом поприще, но без особого успеха, и интерес к жанру судебной повести постепенно угас.
С окончанием периода самоизоляции страны в Японию бурным потоком хлынула западная культура, в том числе литература - и с конца XIX века начинается увлечение американскими, английскими и французскими детективными авторами. Переводные издания выходят десятками, огромными тиражами и с восторгом принимаются читательской публикой; но несмотря на то, что уже близится к завершению первая четверть нового века, национальной детективной литературы - в современном ее понимании-по-прежнему нет.
Надо заметить, что развитие современной литературы в Японии отставало от Запада по меньшей мере на пятьдесят лет. Не избежал подобной участи и детектив. Ученые были склонны объяснять это прискорбное обстоятельство отсутствием должной научно-технической базы (что, кстати, в полной мере относится и к научно-фантастической литературе), общей социальной неразвитостью Японии начала XX века, различиями в менталитете японцев и европейцев, бюрократичностью государственного аппарата, а также традиционной регламентированностью и ориентацией среднего японца на социальную группу - последнее почти. исключало возможность инициативы частного расследования, составляющего стержень детективной литературы... Можно добавить еще ряд причин, но вряд ли стоит углубляться в детали. Во всяком случае, факт остается фактом: до 1923 года, когда появился первый рассказ Эдогавы Рампо "Медная монета", заложивший основы нового жанра, национальной детективной литературы в Японии не существовало. Попытки даже таких выдающихся писателей, как Акутагава Рюноскэ и Дзюнъитиро Танидза-ки, остались (и для жанра, и для самих авторов) случайными эпизодами.
Но вот явился японский Эдгар По - и колесо истории повернулось.
Эдогава Рампо родился в 1894 году в небольшом городке Набари (префектура Миэ) в семье мелкого чиновника. Детство его прошло в городе Нагоя, но в возрасте 17 лет Эдогава отправляется в Токио продолжить образование. Он поступает в университет Васэда и заканчивает его по отделению экономики. Прежде чем стать писателем, Рампо успевает сменить несколько профессий: он подвизается в качестве торгового агента, клерка, редактора журнала, корреспондента газеты...
Эдогава Рампо работал в жанре детектива до конца своих дней. Он писал не только художественные произведения - ему принадлежит целый ряд теоретических работ: эссе, статей, исследований. Рампо ратовал за "чистоту" жанра, призывая не расширять рамки традиционного детектива до приключенческих и научно-фантастических произведений. В 1947 году по его инициативе был создан японский Клуб писателей детективного жанра, преобразованный в 1963 году в Ассоциацию, первым председателем которой был избран сам Эдогава Рампо.
В 1954-м писатель учредил на свои средства литературную премию за лучший детективный роман, которая и сейчас вручается молодым авторам.
Скончался Рампо в 1965 году - от инсульта, в возрасте семидесяти одного года.
Творческое наследие писателя насчитывает 25 томов
В творчестве Рампо отчетливо прослеживаются два непересекающихся направления, две струи - ирреальное и реальное, романтическое и рациональное.
Известно, что детективы делятся на научные и интуитивные. Первые раскрывают совершенное преступление позитивными средствами исследования материальных улик (в Европе это направление представлено романами О. Фримена, Ф. У. Крофтса), вторые основываются на догадке и интуитивном проникновении в психологию преступника (Агата Кристи, Г. К. Честертон, Э. К. Бентли и др.). Рампо - одержимый приверженец интуитивного метода, и рассказ "Психологический тест" (1925), бесспорно, его программное произведение.
Однако, границы детективного жанра размыты, четких дефиниций здесь не существует. Наличие тайны - уже отличительный признак детективной литературы. И Рампо, ратуя за "чистоту" детективного жанра, до самых последних дней работал в совершенно ином направлении - в традиционном японском жанре "кайдаи" (рассказов об ужасном), даже не подозревая об этом.
Обнаружив это под конец жизни, Рампо самолично разделил собственные произведения на "чистые" детективы и "рассказы об ужасном". Следуя его примеру, отнесем ко второй группе - романтического и ирреального - новеллы "Путешественник с картиной" (1929), "Волшебные чары луны" (в оригинале "Доктор Мэра", 1931) и "Человек-кресло" (1925).
Романтическо-ирреальное у Эдогавы Рампо родилось не из западного готического романа, а из национального опыта средневековой литературы. В Японии традиция жанра "кайдан" уходит корнями в глубокую древность. На протяжении многих веков огромной популярностью пользовались (что было обусловлено характером народных верований) рассказы об оборотнях, привидениях, духах и прочих сверхъестественных явлениях. Жанр новеллы о чудесах полностью сложился в начале XVII века.
Однако у Эдогавы Рампо волшебство носит прикладной характер. Оно не более чем средство художественного выражения, тонкий флер, приукрашивающий реальность. Главное для Рампо - запечатлеть "ужас души", свою собственную тоску и смятение. Недаром все чудовищные, жутковатые истории в его произведениях рассказаны от лица специально введенных персонажей, то ли существовавших в действительности, то ли пригрезившихся писателю.
Рассказ "Волшебные чары луны" - невероятная, загадочная история о "зеркальных" самоубийствах. Эта новелла лишена романтизма; вместо изысканности - жутковатая реалистичность традиционного "кайдана". Даже сам антураж - ночная тьма, луна, "зеркальный" пейзаж - напоминает средневековые волшебные помети.
Итак, заглянем в творческую мастерскую "волшебника" Рампо. Ночь, тьма, луна, зловещие тени, картины с ожившими персонажами - это традиционное, то, что оттачивалось и совершенствовалось веками. Но по соседству с привычными атрибутами старины мы обнаружим совершенно неожиданные предметы - уже из нашего, XX века.
"Бинокли, отдаляющие и уменьшающие предмет до размера песчинки или, напротив, чудовищно увеличивающие его; микроскопы, способные превратить крохотного червячка и ужасающего дракона,- во кем этом есть что-то от черной магии",- читаем мы в рассказе "Путешественник с картиной". Да, бинокли, "эти орудия дьявола", приоткрывают Рампо - а заодно и его читателям - кусочек иного, потустороннего мира. Кстати, страх перед линзами и всякого рода оптическими приборами писатель вынес из детства: маленького Рампо напугало и потрясло чудовищное, инфернальное видение, возникшее под увеличительным стеклом, с которым ему вздумалось поиграть во время болезни. С детских же лет, вероятно, запал ему в душу и сладкий ужас игры в прятки (рассказ "Человек-кресло").
Не менее почитаемы Рампо куклы, особенно манекены ("Путешественник с картиной", "Волшебные чары луны"), искусственные глаза ("Плод граната", "Волшебные чары луны"), еще больше - зеркала, внушающие его героям просто "мистический ужас" ("Волшебные чары луны"). Тема зеркал - магистральная тема у Рампо. Рассказ "Ад зеркал" (1926) целиком посвящен кошмару отражений.
Примечательно, что тему зеркал Рампо трактует иначе, нежели средневековые волшебные новеллы. Магия зеркал и биноклей у Рампо физически ощутима, это - окошко, приоткрывающее красоту инфернального. Даже в самых рациональных произведениях нет-нет, да и проскользнет - пусть косвенно, мимоходом - намек на существование иного мира. Как, скажем, в повести "Простая арифметика" всплывает вдруг, хотя и в юмористическом ключе, призрак "неотмщенной 0-Кику" - утонувшей в колодце героини средневековой легенды. Или возникает (не совсем кстати стеклянный глаз погибшего персонажа, который "хотел вымолвить что-то" (повесть "Плод граната").
"Глубокое означает странное, а странное означает... неведомое". Джордже Де Кирико полагают предтечей сюрреализма в живописи. В Эдгаре По иные критики склонны видеть пророка, предвосхитившего сюрреалистическую литературу XX века с ее смешением действительного и ирреального. С не меньшим основанием можно искать аналогичные черты в творчестве Эдогавы Рампо, тем более что восприятие сюрреализма в Японии было подготовлено всей практикой дзэн-буддизма. Но это предмет отдельного исследования, и стоит ли разрушать магию Слова писателя подобными изысканиями? Предоставим ему самому сказать за себя.
Феномен Рампо - явление для Японии не уникальное. Уникально оно для нас, европейцев,- своей множественностью и повторяемостью. Вспоминая историю японской культуры - начиная с проникновения в страну в V веке н. э. китайской иероглифической письменности,- осознаешь, что для Японии характерна особая форма культурных заимствований. В этой стране чрезвычайно сильны защитные механизмы адаптации и выживаемости традиционного, национального, что в очередной раз блистательно подтвердил своим творчеством Эдогава Рампо, воплотив на практике излюбленную японцами формулу: "Заимствовав у других, наполнить собственным содержанием".
