Новый журнал (The New review) [1942-1967, Литературный и общественно-политический журнал, Нью-Йорк, PDF]

Однако, как увидит читатель, мы отнюдь не считаем себя обязанными замалчивать преступленія и ошибки совѣтской власти в прошлом и в настоящей. Мы не можем забыть того, что теперь на свѣтѣ только десятки русских публицистов, живущих в Соединенных Штатах, имѣют возможность говорить правду свободно. Они говорить ее и должны. — «Но критика власти в военное время недопустима!» — с негодованіем восклицают нѣкоторые патріоты, не всегда проявлявшіе такой патріотизм в прежнія времена (зато всецѣло его проявляя в 1915-6 гг. в Государственной Думѣ, в частности в своих нападках на Прогрессивный Блок, Маркое II). Этот старый, пустой и надоѣвшій довод давно опровергнут исторіей. Из сотни возможных примѣров напомним примѣр Клемансо, — его трудно было бы обвинить в недостаткѣ патріотизма. В пору прошлой войны он не просто критиковал, а громил «слабых или неспособных людей», которых все-же было бы странно сравнивать с нынѣшними правителями СССР. — «Во время войны, такой войны, говорить в свободной странѣ правду, всю правду, о тѣх, кто Франціей руководит, и о том, как ею руководят, — не право, а обязанность свободнаго человѣка», — писал он тогда. Среди нас нѣт людей, обладающих его авторитетом и краснорѣчіем. Но, в отличіе от него, нам, к несчастью, приходится писать не о Пуанкаре, Бріанѣ, Пэнлевэ и Жоффрѣ, а о Сталинѣ, Молотовѣ, Беріа, Ворошиловѣ и Буденном.

Мы никак не призываем к насильственному сверженію совѣтской власти, зная, что такое во время войны перемѣна государственнаго строя. Но мы считаем своим печальным долгой говорить о том, о чем не могут сказать слова русскіе граждане, оставшіеся в Россіи, во Франціи, в Бельгіи, в Югославѣ, и о чем, по своим соображеніям, старается молчать почти вся (однако не вся) иностранная печать. Нам неизвѣстно, хранят ли об этом молчаніе иностранные государственные люди, имѣющіе возможность непосредственно сноситься со Сталиным и вліять на него. Есть основанія думать, что «амнистія полякам» (в чем «амнистія»?!) дана была Кремлем не без воздѣйствія президента Рузвельта и Уинстона Черчилля. Как бы то ни было, независимо от нашего безсилія, нам было бы впослѣдствіи стыдно смотрѣть в глаза милліонам русских людей, находящихся в совѣтских тюрьмах и концентраціонных лагерях, еслибы перваго нашего слова мы не сказали об «амнистіи» им.

Эмиграцію же мы можем призывать лишь к единенію в цѣлях помощи Россіи. Форма и характер этой помощи будут опредѣляться событіями. Но единеніе в возможно болѣе широких предѣлах представляется нам настоятельной и важной задачей. Мы знаем, как она трудна сама по себѣ. К сожалѣли), она натыкается и на такія, партійныя, личныя, историческія препятствія, которыя в переживаемое нами время должны были бы отпасть. Теперь можно и должно забыть о расхожденіях 1917 года и послѣдовавшей за ним, отошедшей в прошлое, эпохи. Не мѣшает иногда вспоминать жестокія слова Герцена о международной эмиградіи его времени: «Ни шагу вперед. Они, как придворные версальскіе часы, показывают один час, — час, в который умер король. Их, как версальскіе часы, забыли перевести со времени смерти Людовика XV. Они показывай^ одно событіе, одну кончину какого-нибудь событія, об нем говорят, об нем думают, к нему возвращаются. Встрѣчая тѣх же людей, тѣ же группы мѣсяцев через 5-6, года через 2-3, становится страшно: тѣ же споры продолжаются, тѣ же личности и упрёки, только морщин, порѣзанных нищетою, лишеніями, больше, сюртуки, пальто вытерлись, больше сѣдых волос, и всѣ вмѣстѣ старѣе, костлявѣе, сумрачнѣе... А рѣчи всё тѣ же и тѣ же».

В посильном нам масштабѣ мы хотим осуществлять идею единенія и в подборѣ сотрудников «Новаго Журнала». По случайности, в публицистическом отдѣлѣ первой книги преобладают люди лѣваго лагеря. Во второй книгѣ будут и статьи публицистов иного направленія, столь же враждебно относящихся к гитлеризму. Разумѣется, при нынѣшних обстоятельствах, при намѣченном характерѣ журнала, идейная связь между сотрудниками и редакціонной группой, идейная связь сотрудников между собой, общая порука и отвѣтственность, не могут и не должны выходить из предѣлов, указанных в началѣ этой замѣтки.